Есть несколько законов природы: осенью желтеют листья, идут дожди, а мамаши, отправляя своих ненаглядных чад в первый класс, становятся сверхтревожными и нервными.

Когда листья желтеют – они падают на землю, когда мамаши становятся школьно-озабоченными – они хватают телефон и начинают звонить. Причём звонят они кому ни попадя, в частности мне.

Происходит это всегда в следующем ритме. 1 сентября: «Ой, ты знаешь, мы пошли в школу! Мы такие взрослые! Такие фотки!..». Через неделю: «Мне не нравится эта учительница! Она…». Через месяц: «У нас школьный невроз! Ужас! Кошмар! Срочно что-нибудь посоветуй!».

После пятого такого звонка Ваша покорная слуга сначала начинает бегать по стенам, потом по потолку, а потом понимает, что надо уже разобраться, что же это с ними со всеми такое творится: и с детьми, и с мамашами.
Семья и школа

Начнём с того, что школьные неврозы не имеют четкого определения. Этим словом называют вообще все неприятности, которые могут случиться с юным школьником в связи с новой для него ситуацией. Чаще говорят даже не о школьных неврозах, а о школьной дезадаптации – снижении или даже нарушения способности к обучению не из-за проблем с памятью или мышлением, а из-за несоответствия новых условий и требований учителей ожиданиям и потребностям ребёнка и его родителей.

Что же такое потребности ребёнка и его родителей?

Детские психологи говорят много умных слов о «зоне ближайшего развития», физиологических потребностях и т.д. и т.п. Но если спросить самого ребёнка, чего он хочет, он ответит просто: «Чтобы было интересно, и чтобы хвалили». Чего хотят мамы? Чтобы ребёнок был самым-самым лучшим. То есть с их-то точки зрения он уже самый лучший, но теперь надо, чтобы об этом узнали все. А вот как? Естественно, через оценки – то есть оценки должны быть наилучшими и никакими другими. И вроде бы ничего такого невыполнимого в этих пожеланиях нет, но вот вопрос: совпадает ли это с целями учителя?

В общем, происходит превращение в то, что французский социолог и философ, исследователь дисциплины, Мишель Фуко назвал «послушными телами».

Собственно говоря, чему он должен выучить ребёнка за первые три школьных года? Читать (хорошо бы не по слогам), писать (разобрать можно – и ладно), считать (максимум программа доходит до простых дробей). На самом деле всему этому среднестатистического ребёнка можно легко научить месяца за три неинтенсивных игровых занятий. Спрашивается: что делает учитель три года подряд?

Главное за первые три года – привить ребёнку то, что правильнее всего назвать страшным словом «дисциплина». Когда мы его слышим, в голове рисуется что-то казармоподобное: прогулка строем и удар линейкой по пальцам за малейший чих.
Равняйсь! Смирно!

Разумеется, таких ужасов не происходит. Тем не менее, дисциплинаризация – процесс не слишком приятный, но абсолютно необходимый.

Школьное обучение, как и последующие обучение в училище, ВУЗе, да и почти любая работа, подразумевает хороший уровень синхронизации. То есть: если сейчас надо считать, мы все считаем. Если Вася считает быстрее, он должен умерить свой пыл и подождать всех остальных, не таких прытких. Если Петя считает медленнее всех, то ему стоит поторопиться – ждать его не будут. В результате дети, выбивающиеся из странной среднестатистической нормы, будут испытывать серьёзный дискомфорт. Вася, который постоянно обгоняет, будет скучать, следовательно, искать какие-то дополнительные развлечения, чего категорически не положено. Петя же будет чувствовать себя постоянным аутсайдером.

Тут надо обратить внимание на то, что принцип «неформата» абсолютно не связан с реальной талантливостью Пети и Васи. То есть наша парочка постоянно получает взыскания. И, по большому счёту, совсем не важно в какой форме...

В современном образовании принята безоценочная система, как минимум для первого класса, но эта безоценочность эфемерная. Просто вместо оценок от двойки до пятёрки детям выдают звездочки, квадратики, треугольнички и раздражённые взгляды. Одна не в меру креативная учительница придумала в качестве поощрения рисовать вишенки, а вместо двойки – гуся. Каково же было удивление мамаши, когда, открыв тетрадку своего чада, она обнаружила на каждой странице по паре гусиных лап – на большее чадо не заработало.

Кроме интеллектуальной дисциплины юным школьникам довольно жёстко прививают дисциплину в отношении пространства. Весь урок – сорок минут – ты должен не просто сидеть, а сидеть определённым образом и совершенно не так как тебе удобно. Смотреть куда положено, а не куда хочется, и говорить только тогда, когда спросили. Это касается и разделения парты на двух человек – не такой уж простой навык для подвижного от природы ребёнка удержаться в рамках своей половины.

Это же касается поведения в школе вообще: нельзя громко кричать, надо рассчитывать время на перемене, чтобы сделать действительно всё необходимое и при этом отдохнуть. Надо уметь следить за своими вещами, чтобы ничего, не дай бог, не потерять и не забыть.

В общем, происходит превращение в то, что французский социолог и философ, исследователь дисциплины, Мишель Фуко назвал «послушными телами». Это звучит довольно жёстко, но, тем не менее, это действительно необходимый процесс. Если ребёнок приходит в среднюю школу, не зная таблицы умножения, он выучит её от силы за неделю, неумение писать лечится за месяц. А вот если ребёнок не обучен самому навыку системной учёбы – он не только не сможет учиться дальше сам, как бы талантлив он ни был, но и будет мешать учиться всем своим одноклассникам. Учителя пятого класса смертным воем воют, когда к ним приходит класс от слишком мягкой или неопытной учительницы младшей школы.

И не было бы в этом процессе дисциплинаризации ничего особенно страшного, если бы не проблема несоответствия ожиданиям родителей.
Между двух огней

Часто мамаши и папаши, сталкиваясь даже с минимальной неуспешностью своего ребёнка, ведут себя не совсем адекватно. Не всегда это выражается в стремлении наказывать ребёнка или нанимать ему излишнее количество репетиторов – часто родители обвиняют учителя. При ребёнке этого нельзя делать категорически, но даже когда родители обсуждают педагога между собой, ребёнок немедленно оказывается в курсе дела.

Ребёнок маленький – но не слепой, не глухой и ни в коем случае не глупый. Таким образом, он сталкивается с давлением с двух сторон – учитель осуждает те его привычки, которые ребёнок приносит из дома, родители осуждают правила, предлагаемые учителем. Ребёнок теряется, теряет в результате доверие к взрослым и к школьной системе в первую очередь.

Иногда родители в своём стремлении доказать всему миру, что их ребёнок – вундеркинд и не иначе, записывают беднягу в десяток секций одновременно. Дополнительное образование – это, конечно, прекрасно, но для многих детей даже обычный школьный ритм является сверхнагрузкой, а ещё гулять, играть и дружить с другими детьми надо. Переутомлённый ребёнок с нехваткой общения, с одной стороны, приобретает неврозы (и не только школьные – у таких детей обычно целый букет невротических проявлений), а с другой стороны – говорить родителям о своих потребностях шести-семилетки ещё не умеют...

Резюме всей этой истории простое: адаптация к школе в любом случае тяжела для ребёнка. Но в этом нет ничего страшного – процесс рождения тоже не сахар, но все ж проходили, и большинство успешно. И, также как в момент рождения, ребёнку больше всего необходима поддержка родителей. Поддержка и принятие – вне зависимости от того, приносит первоклашка вишенки или гусиные лапы, является первым учеником музыкальной и художественных школ одновременно или сам пишет как гусь лапой.

А лучшим экспертом по тому, что нужно Вашему ребёнку, является он сам, а не чужая тётя-психолог (конечно, это не касается критических случаев, когда речь идёт о каком-то серьёзном нарушении, например синдроме дефицита внимания или вундеркиндах).

И самое главное: в родителях должна быть та уверенность, которую теряет ребёнок, попадая в новые обстоятельства, и эта уверенность уж никак не совместима с воплями, наказаниями и постоянными звонками психологу.